Неточные совпадения
На другой день, в 11 часов утра, Вронский выехал на станцию Петербургской железной
дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом
сестру.
— Матвей,
сестра Анна Аркадьевна будет завтра, — сказал он, остановив на минуту глянцовитую, пухлую ручку цирюльника, расчищавшего розовую
дорогу между длинными кудрявыми бакенбардами.
— Из всех ваших полупьяных рассказов, — резко отрезал Раскольников, — я заключил положительно, что вы не только не оставили ваших подлейших замыслов на мою
сестру, но даже более чем когда-нибудь ими заняты. Мне известно, что сегодня утром
сестра моя получила какое-то письмо. Вам все время не сиделось на месте… Вы, положим, могли откопать по
дороге какую-нибудь жену; но это ничего не значит. Я желаю удостовериться лично…
Сестры Сомовы жили у Варавки, под надзором Тани Куликовой: сам Варавка уехал в Петербург хлопотать о железной
дороге, а оттуда должен был поехать за границу хоронить жену. Почти каждый вечер Клим подымался наверх и всегда заставал там брата, играющего с девочками. Устав играть, девочки усаживались на диван и требовали, чтоб Дмитрий рассказал им что-нибудь.
Между тем накануне мать, шепчась с
сестрой, тихонько от Версилова («чтобы не огорчить Андрея Петровича»), намеревалась снести в заклад из киота образ, почему-то слишком ей
дорогой.
Мать работала,
сестра тоже брала шитье; Версилов жил праздно, капризился и продолжал жить со множеством прежних, довольно
дорогих привычек.
Корчагины переезжали из своего подгородного имения к
сестре княгини в ее имение по Нижегородской
дороге.
Наконец девушка решилась объясниться с отцом. Она надела простенькое коричневое платье и пошла в кабинет к отцу. По
дороге ее встретила Верочка. Надежда Васильевна молча поцеловала
сестру и прошла на половину отца; у нее захватило дыхание, когда она взялась за ручку двери.
«Они потому из алюминия, — говорит старшая
сестра, — что здесь ведь очень тепло, белое меньше разгорячается на солнце, что несколько
дороже чугуна, но по — здешнему удобнее».
Как
дорога мне была уже тогда моя
сестра и как беспрерывно в моем уме, видно из того, что я писал к ней из Нижнего, из Казани и на другой день после приезда в Пермь.
— Недавно очень. Тут
сестра всю зиму ему
дорогу протачивала, как крыса работала.
За нею последовала и
сестра ее, раскрывавшая рот, за ними гимназист, сын Лебедева, который уверял, что «звезда Полынь» в Апокалипсисе, павшая на землю на источники вод, есть, по толкованию его отца, сеть железных
дорог, раскинувшаяся по Европе.
Духовный брат Конон просыпается. Ему так и хочется обругать, а то и побить духовную
сестру, да рука не поднимается: жаль тоже бабенку. Очень уж сумлительна стала. Да и то сказать, хоть кого боязнь возьмет в этакую ночь. Эх, только бы малость Глеб подрос, а тогда скатертью
дорога на все четыре стороны.
На половине
дороги обогнали телегу, в которой ехал старик Основа с двумя маленькими дочерями, а потом другую телегу, в которой лежали и сидели брательники Гущины. Лошадью правила их
сестра Аграфена, первая заводская красавица.
На Чистом болоте духовный брат Конон спасался с духовкою
сестрой Авгарью только пока, — оставаться вблизи беспоповщинских скитов ему было небезопасно. Лучше бы всего уехать именно зимой, когда во все концы скатертью
дорога, но куда поволокешься с ребенком на руках? Нужно было «сождать», пока малыш подрастет, а тогда и в
дорогу. Собственно говоря, сейчас Конон чувствовал себя прекрасно. С ним не было припадков прежнего религиозного отчаяния, и часто, сидя перед огоньком в каменке, он сам удивлялся себе.
Между тем отвсюду пишут и воображают, что я уже в
дороге.
Сестра говорит, что всякий день думает — пришлет Николай сказать, что я у него на даче их жду.
Девушки, утомленные шестидневной
дорогой, очень рады были мягкой постельке и не хотели чаю.
Сестра Феоктиста налила им по второй чашке, но эти чашки стояли нетронутые и стыли на столике.
Зачем же вашу
сестру опять вести тою же тяжелой
дорогой?
—
Дорогая моя! Я вижу, вы устали. Но ничего. Обопритесь на меня. Мы идем всё вверх! Всё выше и выше! Не это ли символ всех человеческих стремлений? Подруга моя,
сестра моя, обопрись на мою руку!
— Ничего, ничего,
дорогая Любочка, — быстро прошептал Лихонин, задерживаясь в дверях кабинета, — ничего,
сестра моя, это всё люди свои, хорошие, добрые товарищи. Они помогут тебе, помогут нам обоим. Ты не гляди, что они иногда шутят и врут глупости. А сердца у них золотые.
—
Дорогая моя, милая
сестра моя, — сказал он трогательно и фальшиво, — то, что случилось сегодня, не должно никогда больше повторяться.
— Никогда не отчаивайтесь. Иногда все складывается так плохо, хоть вешайся, а — глядь — завтра жизнь круто переменилась. Милая моя,
сестра моя, я теперь мировая знаменитость. Но если бы ты знала, сквозь какие моря унижений и подлости мне пришлось пройти! Будь же здорова,
дорогая моя, и верь своей звезде.
— Подожди, Любочка! Подожди, этого не надо. Понимаешь, совсем, никогда не надо. То, что вчера было, ну, это случайность. Скажем, моя слабость. Даже более: может быть, мгновенная подлость. Но, ей-богу, поверь мне, я вовсе не хотел сделать из тебя любовницу. Я хотел видеть тебя другом,
сестрой, товарищем… Нет, нет ничего: все сладится, стерпится. Не надо только падать духом. А покамест,
дорогая моя, подойди и посмотри немножко в окно: я только приведу себя в порядок.
«Пусть-де околеет, туда и
дорога ему…» И прогневалась на
сестер старшиих
дорогая гостья, меньшая
сестра, и сказала им таковы слова: «Если я моему господину доброму и ласковому за все его милости и любовь горячую, несказанную заплачу его смертью лютою, то не буду я стоить того, чтобы мне на белом свете жить, и стоит меня тогда отдать диким зверям на растерзание».
Теперь, когда я окончательно сжился с «дурным обществом», грустная улыбка Маруси стала мне почти так же
дорога, как улыбка
сестры; но тут никто не ставил мне вечно на вид мою испорченность, тут не было ворчливой няньки, тут я был нужен, — я чувствовал, что каждый раз мое появление вызывает румянец оживления на щеках девочки. Валек обнимал меня, как брата, и даже Тыбурций по временам смотрел на нас троих какими-то странными глазами, в которых что-то мерцало, точно слеза.
В конце концов она добивалась своего: получала пятачок и ленту и, скучая, тащилась за
сестрами по пыльной
дороге.
Когда бричка и коляска съехались, то обе
сестры взвизгнули и, едва дав отпереть дверцы экипажей, выскочили проворно на
дорогу и бросились друг к другу в объятия, причем Сусанна Николаевна рыдала и дрожала всем телом, так что Муза Николаевна принуждена была поддерживать ее.
Дорогой Передонов рассказал Володину, что Женя, Софьина
сестра, — любовница Преполовенского.
Передонова томила тоска. Уже и карамелек не было в кармане, и это его опечалило и раздосадовало. Рутилов почти всю
дорогу говорил один, — продолжал выхвалять
сестер. Передонов только однажды вступил в разговор. Он сердито спросил...
Я простился с нею и вышел сконфуженный. Спускаясь вниз по лестнице, я видел, как уходили
сестра и Анюта Благово; они оживленно говорили о чем-то, должно быть о моем поступлении на железную
дорогу, и спешили.
Сестра раньше никогда не бывала на репетициях, и теперь, вероятно, ее мучила совесть, и она боялась, как бы отец не узнал, что она без его позволения была у Ажогиных.
В будни я бываю занят с раннего утра до вечера. А по праздникам, в хорошую погоду, я беру на руки свою крошечную племянницу (
сестра ожидала мальчика, но родилась у нее девочка) и иду не спеша на кладбище. Там я стою или сижу и подолгу смотрю на
дорогую мне могилу и говорю девочке, что тут лежит ее мама.
— Почему? — продолжала
сестра. — Почему? Ну, если не поладил с начальником, ищи себе другое место. Например, отчего бы тебе не пойти служить на железную
дорогу? Я сейчас говорила с Анютой Благово, она уверяет, что тебя примут на железную
дорогу, и даже обещала похлопотать за тебя. Бога ради, Мисаил, подумай! Подумай, умоляю тебя!
—
Сестра,
дорогая моя, — говорил я, — как исправляться, если я убежден, что поступаю по совести? Пойми!
— Уверяю вас; я говорю вам как друг, как
сестра ваша! Я говорю вам потому, что вы мне
дороги, потому что память о прошлом для меня священна! Какая выгода была бы мне лицемерить? Нет, вам нужно до основания изменить вашу жизнь, — иначе вы заболеете, вы истощите себя, вы умрете…
Мучением была эта
дорога; и особенно трудно доставалась Женя Эгмонт, задумчивая Женя Эгмонт, прекрасная Женя Эгмонт, стройная и певучая, как нильская тростинка. После первого же раза, когда они промолчали всю
дорогу, Саша решительно сказал
сестре...
Девица Мария Норк!
дорогая новорожденная
сестра наша, прими наше братское приветствие и осчастливь себя и нас воспитанием в себе тех высоких качеств, которых мы вправе ждать от твоего прекрасного сердца.
С восходом солнца он отправился искать
сестру, на барском дворе, в деревне, в саду — везде, где только мог предположить, что она проходила или спряталась, — неудача за неудачей!.. досадуя на себя, он задумчиво пошел по
дороге, ведущей в лес мимо крестьянских гумен: поровнявшись с ними и случайно подняв глаза, он видит буланую лошадь, в шлее и хомуте, привязанную к забору; он приближается… и замечает, что трава измята у подошвы забора! и вдруг взор его упал на что-то пестрое, похожее на кушак, повисший между цепких репейников… точно! это кушак!.. точно! он узнал, узнал! это цветной шелковый кушак его Ольги!
Вадим ехал перед казаками по
дороге, ведущей в ту небольшую деревеньку, где накануне ночевал Борис Петрович. Он безмолвствовал; он мечтал о
сестре, о родной кровле… он прощался с этими мечтами — навеки!
Мы же с братом ночевали как попало по диванам. Успокоенный помещением Васи под непосредственный надзор старшей
сестры и шурина, отец, тоже по случаю испортившейся
дороги, торопился обратно и, благословив меня, дал мне 150 рублей на
дорогу, сказавши, что справится дома и тотчас же вышлет мне мое годовое содержание. В свою очередь и я с Юдашкой отправился в перекладных санях и с большим чемоданом, заключавшим все мое небольшое имущество, в путь к Борисову в Новогеоргиевск на Васильково и Белую церковь.
Сначала они будто отправились к северу вместе, но на
дороге расстались: Брянчанинов поехал в Петербург, где пребывание его казалось очень опасным, потому что он тут беспрестанно рисковал попасть в глаза императору, а Чихачев приехал к своей
сестре Ольге Васильевне, по мужу Кутузовой.
Вы видите, как немного нужно рабочему, чтобы сделаться нищим, а между тем, судя по заработкам, нужно бы всем жить зажиточно; вся суть в том, что рабочий не умеет рассчитывать своих маленьких средств, не обеспечивает себя на случай несчастия и постоянно зарывается, а как зарвался — одна
дорога к «
сестрам», те последнюю шкуру спустят.
Нужно вывозить уголь, пора самая спешная, а кормить лошадей нечем и сена купить не на что; а время идет, каждый час
дорог, мужик сунулся к нашим «
сестрам»…
По небу весело бежали далекие облачка; солнце точно смеялось и все кругом топило своим животворящим светом, заставлявшим подниматься кверху каждую былинку; Мухоедов целую
дорогу был необыкновенно весел: пел, рассказывал анекдоты, в лицах изображал Муфеля, «
сестер», Фатевну — словом, дурачился, как школьник, убежавший из школы.
Сестрица, повторите! — отнесся он к стоявшей возле него
сестре, и когда та кончила свое поздравление, Николай Афанасьевич шаркнул городничему и продолжал: — А вас, сударь Воин Васильевич, и всю честную компанию, с
дорогою именинницей!
Перепетуя Петровна осталась у
сестры и говорила, что она пробудет у ней всю ночь и день, хоть бы от этого ее племянницу разорвало пополам, потому что для ней, Перепетуи Петровны, обязанности
сестры всего
дороже.
Все, что на время забылось им, что заволоклось новыми впечатлениями, — все это вдруг припомнилось ему с беспощадной ясностью: дом,
сестры, брат, друг детских игр — кухаркин племянник Савка и, наконец, это
дорогое, близкое лицо, которое сегодня в приемной казалось таким просящим.
— Перестань, пожалуйста. Но послушай-ка, что я теперь тебе скажу. Я этого поединка ни под каким видом не допущу. Понимаешь? Вся эта глупость обрушится на
сестру. Извини: пока я жив… этому не бывать. Мы с тобой пропадем — туда и
дорога, а ей еще долго надо жить и жить счастливо. Да, клянусь, — прибавил он с внезапным жаром, — всех других выдам, даже тех, которые были бы готовы всем пожертвовать для меня, а у ней волоска никому тронуть не позволю.
Гоголь был нежный брат, он боялся, что
сестры его произведут на нас невыгодное впечатление; он во всю
дорогу приготовлял нас, рассказывая об их неловкости и застенчивости и неумении говорить.
Меня, по случаю ужасных холодов, мать не взяла с собою в дальнюю
дорогу, а оставила у своей
сестры, у моей тетки, которая была замужем за одним орловским помещиком, про которого ходила невеселая слава.
Жмигулина. Вам далеко незачем ходить! Пройдите в задние ворота на берег, сядьте на лавочку и любуйтесь на красоту природы. Это место тихое, уединенное, проходящих там мало; для мечтательных молодых людей очень приятная прогулка. Мы с
сестрой пойдем этой
дорогой, там вы ее и можете видеть. До свидания! (Уходит.)